"Перед лицом вечности" (отрывок из статьи Андрея Нуйкина)

Алесь Адамович «Прожито». 2001. Издательство Слово

...

«Мы — шестидесятники» — так вот, с вызовом, назвал в 1991 г. Саша Адамович сборник избранной публицистики. Гордясь своей принадлежностью к братству людей, первыми бросивших организованный коллективный вызов мракобесию «реального социализма». Бравирующие манифестанты, бывает, прицепляют мишень к рубашке напротив сердца. Обычно ничем не рискуя. Адамович делал это не из бравады. Реальная власть в стране все еще была в цепких лапах партийной номенклатуры, которая одной из самых главных задач своих почти открыто объявляла: «Побыстрее переступить через поколение XX съезда!» А уводить с арены целые поколения партия Ленина—Сталина (а вернее — Дзержинского—Берии) к тому времени еще не разучилась.

Впрочем, шестидесятники костью в горле стояли не только у хунты, но и у самых, казалось бы, непримиримых ее врагов — у диссидентов, главные принципы которых: «Чем хуже — тем лучше!» и «До основанья, а затем... » — шестидесятники категорически отвергали и соглашались даже вступать в контакты с такими «кровавыми тиранами», как А. Яковлев, М. Горбачев и Б. Ельцин.

Да и вырвавшимся на политическую арену идеологам всякого рода «андеграундов» и прочим певцам «хреноты» именно шестидесятники мучительно долго заслоняли место под солнцем. «Слава богу, теперь это позади», — с удовлетворением подвела черту «спору поколений» Мария Арбатова. И действительно, как уже в 1992г. признался Адамович: «посыпались "шестидесятники" и чаще всего инфаркт — Карякин, Буртин, Окуджава, Баткин, не перечесть. Вот и я "дезертирую" в смерть... Не с завистью (к уцелевшим) и даже без удивления: настигает это лишь одну половину шестидесятников, ту сторону, где "обстрел особенно интенсивный", что ли. Ведь и Бондарев, Проскурин, А.Иванов и т. д. того же поколения. Ну, у них нервы из проволоки, как у сталинских членов политбюро». Похоже, что и партийная номенклатура, и все сегодняшние властители обывательских дум, ставшие «радикальными демократами» «в порядке весенней эмоции», как выражался Макаренко, «ту» сторону если и обстреливали, то исключительно холостыми снарядами — для шума и обозначения своей боевитости. Певцам «хреноты» ведь ни номенклатура, ни шовинисты — не помеха. Тем в свою очередь не помеха «демократические» нувориши, превратившие книжные прилавки, страницы газет и экраны телевизоров в какую-то дебильно-криминально-сексуально-увеселительную помойку. Совсем наоборот — они получают прекрасную возможность ткнуть победно пальцем: «Вот она, ваша демократия! Вот она, ваша свобода!» И возразить им, увы, нечего, вернее — некому. Почти уже некому. И одна из самых невосполнимых утрат — смерть Адамовича. Он ведь после смерти Твардовского оставался явно самым ярким и последовательным выразителем идеологии шестидесятничества.

Конец средневековья в Европе ознаменовался выходом на арену особых, всесторонне развитых, многогранно одаренных, незашоренных людей. Таким предстает пред нами и Адамович. Он... Простите, но кто все-таки он по роду своей основной деятельности? Прозаик? Ученый? Критик? Кинодраматург? Публицист? Государственный деятель и политик? Дипломат? Воин?.. Вот именно! Он человек, объединивший все эти виды деятельности и качества сразу в одной творческой личности, в одной яркой судьбе. Именно так, как это было характерно для «титанов» эпохи Возрождения. И широта взглядов Адамовича, их раскрепощенность от догматизма, сектантства, фанатизма (в том числе и новомодного — демократического), страстность в отстаивании гуманистических идей, непримиримость к косности, глупости, жадности — тоже прямо перекликаются с чертами, которые поражали историков у «людей Возрождения». Да и масштабы зла, глубина порока, которым противопоставлял силу духа и разума Адамович в своей прозе и публицистике, вполне сопоставимы с теми, которым когда-то бросило вызов «новое время» в его состязании со средневековьем. Право слово, «Каратели», «Блокадная книга», «Иди и смотри», «Хатынская повесть», «Я из огненной деревни», да и публицистика, направленная против атомного безумия, во многом, слишком во многом созвучны по проблематике и пафосу дантевскому «Аду»...

И на этом фоне лопотать о «примиренчестве», «компромиссах», «сотрудничестве с властью» того идейного братства, которое представляет в нашей культуре Адамович, столь же нелепо, как говорить об «отступничестве» и «соглашательстве» протопопа Аввакума на том основании, что он обличал пороки зажиревшего духовенства, а надо было низвергать «само христианство».